Они умеют вытащить лампочку, застрявшую во рту, исправить сломанный нос, собрать раздробленную челюсть, и многое другое. Речь — о челюстно-лицевых хирургах. Мы поговорили с врачом ЧЛХ Александром Какориным о специальности, самых частых причинах обращений и любимых операциях.
— Александр, не могу не начать с лампочки…
— Это тема давняя, но она не теряет своей актуальности. Тут секрет вот в чем: спазм жевательных мышц, который происходит, когда лампочка оказывается во рту, мешает ее вытащить. Кстати, проверять не советую — иначе потом скорее всего придется бежать к врачу.
— Много ли в Вашей работе таких необычных случаев?
— Знаете, поначалу все кейсы, или как минимум многие, казались мне уникальными. Но спустя несколько лет я привык к подобным ситуациям. Десять лет назад удар сковородкой, извините, по лицу выглядел для меня чем-то невероятным, потом я понял, что такие травмы довольно распространены в быту.
— Как Вы выбрали для себя специальность «челюстно-лицевой хирург»?
— Я с детства любил собирать конструкторы. Увлекался механикой, строительством. И при этом мне хотелось помогать людям. А челюстно-лицевая хирургия, как я однажды понял, отлично совмещает в себе и то, и другое.
— Но почему не травматология, например?
— Сломанные кости лица — наиболее интересный и сложный конструктор из возможных. Понимаете, тут нет определенных стандартов. Каждый раз нужен индивидуальный подход, один и тот же случай имеет разные варианты решения. Это многогранность. Отсутствие шаблонов. Я постоянно испытываю драйв, когда начинаю лечить пациента. И мне всегда интересно.
— Челюстно-лицевой хирург — это ведь и стоматолог, и лор, и пластический хирург?
— Да, а еще нужно знать онкологию, нейрохирургию, неврологию. Получается, что челюстно-лицевая хирургия — настоящая мультиспециальность.
— Помните свою первую самостоятельную операцию?
— Я делал ее в ординатуре — перелом верхней челюсти.
— Сколько сейчас операций Вы выполняете? Скажем, в год?
— В среднем, 2-3 в день, то есть в год получается примерно 700 и больше.
— Ваша любимая операция?
— Каждая операция любимая. К каждому случаю относишься с вниманием и заботой.
— А вообще, всегда ли нужна операция? Можно ли обойтись без нее?
— Конечно. Простое правило: не всё, что можно прооперировать, нужно оперировать. Допустим, один и тот же перелом можно в одной ситуации лечить хирургически, а в другой — совсем необязательно. Это зависит от нескольких причин: желаемого результата, от того, насколько хирургия актуальна для пациента — насколько она ему поможет в будущем, зависит это и от сопутствующих заболеваний. Скажем, человеку сломали скулу. Произошло небольшое смещение кости. Что мы понимаем? Месяца через три все срастется, и останется лишь легкая асимметрия. Но если человек, например, снимается в кино или играет в театре, то ему важно, чтобы скулы были одинаковыми, то есть даже небольшая асимметрия ему не нужна. В остальных случаях — операция, пожалуй, не требуется.
Или: человек упал с самоката и сломал челюсть; ее обязательно нужно зафиксировать, но возможны варианты: либо можно полтора месяца ходить с шинами, если, человек готов питаться «через трубочку» и терпеть прочие неудобства, либо — если через неделю нужно «быть в строю». то пациенту ставится специальная металлическая пластина, соединяющая края перелома — это наиболее четкая фиксация, которая дает самый быстрый результат.
Так что во многих случаях всё очень индивидуально. Но некоторые переломы надо оперировать, что называется, «без вариантов».
— С какими проблемами чаще всего к Вам приходят пациенты?
— Условный ТОП-3 — это переломы костей лица, гнойные осложнения челюстно-лицевой области, проблемы с височно-нижнечелюстным суставом.
— Наверняка есть то самое «золотое окно», в которое нужно обратиться к врачу ЧЛХ, скажем, с переломом челюсти, скулы или носа?
— Здесь работает формула: «Чем быстрее, тем лучше». В плане воспалений и переломов однозначно надо торопиться к врачу при подозрении на проблему. Я уверен: гораздо проще дойти до врача и услышать, что у тебя все хорошо, чем через месяц получить осложнение и, соответственно, неизбежно лечь на долгую, сложную операцию.
— Приходится удалять зубы?
— Периодически удаляю. Стоматологи отправляют к нам пациентов с самыми сложными случаями — например, «восьмерка» находится очень глубоко, и при переломе может банально сломаться челюсть, или «восьмерка» проходит через нерв, который легко травмировать при удалении зуба — тогда пациентов и отправляют к нам. В «медицине лица» есть такая шутка: «В любой непонятной ситуации — в челюстно-лицевую хирургию».
— Сейчас модно говорить про новые технологии — присутствуют ли они в Вашей работе?
— Мы применяем 3D-моделирование, когда выполняем восстановительную хирургию — после травм, особенно тяжелых.
— Хочу узнать про самые «популярные» вопросы пациентов.
— Здесь все просто: большинство пациентов приходят к нам, когда у них что-то болит, когда им плохо. И их волнуют похожие вещи: как поскорее избавиться от боли, как сделать это легко и без последствий. Все вопросы, в основном, про это.
— И завершая наш разговор: при словах «сломана челюсть» мы представляем себе лицо в железных спицах, шинах…
— В реальности так бывает далеко не всегда: у нас в клинике обычно шины не ставят — вместо них используются металлические пластины. И это дает возможность пациенту через несколько дней вернуться к привычной жизни, забыть про неудобства. Я доволен, если получилось, как планировали — значит, надежды пациента мы с моими коллегами оправдали.
Использованы фотоматериалы iStock
