Скандалы, грязная посуда и нарушенные запреты 
Фото: freepik.com «Мы игнорировали дочку целый месяц». «Я отключила интернет, забрала телефон, а сын три дня ел из грязной тарелки — лишь бы не мыть посуду». «Дочь переехала к парню, хотя мы запрещали». Как бунтуют совершеннолетние дети и что делают родители, чтобы выстроить с ними отношения? Дарья Рощеня собрала честные истории.
«Ледяным голосом я сказала: “Уходи”»
Нина, пятеро детей (от 25 до 14 лет):
— Совершеннолетние дети живут со мной под одной крышей и игнорируют меня. У человека есть своя комната, он закрывает в нее дверь и твердит фразу: «Не нарушай мои границы». Странно выглядит, потому что со своими границами этот ребенок сидит на твоем огороде и дергает твою морковку. Вроде член семьи, но когда дело доходит до командной работы — его как не бывало.
Надо сделать что-то по дому, на даче, помочь в организационных вещах, да просто ужин для всех приготовить, а моя 20-летняя дочка либо устала, либо у нее другие планы, либо ей некогда. В итоге совершеннолетний человек пользуется благами семьи, а взрослость его выражается исключительно в высоком заборе, который он поставил на родительском участке. И ничего не остается, как обходить этот забор по периметру.
Это вызывает настоящую душевную боль. Особенно, когда делаешь попытки сближения, а они заканчиваются тем, что калитку закрывают прямо у тебя перед носом. И сколько бы ни старался сделать хорошего, как бы ни выходил за рамки (дал денег сверх привычных карманных, купил обновку классную) повзрослевшим ребенком это воспринимается как должное и принимается со сдержанной холодностью.
В прошлом году весной вместе с двумя младшими сыновьями я сильно заболела. Лежала несколько дней с высоченной температурой. Мальчики голодные со страшным кашлем, я в полу бредовом состоянии. Помню очнулась, увидела гору грязной посуды, постучала дочке в комнату со словами: «Прибери, пожалуйста». И опять легла ничком. Но дочь для нас троих так ничего и не сделала. Лимона не купила, стакан чая не предложила, еды не приготовила, да и убираться не собиралась.
Еще через пару дней меня пришла навестить подруга. Принесла какие-то фрукты, я заставила себя встать и прибраться на кухне. Помню, как мою посуду и меня буквально окатывает гневом. А потом как несет… Я молча зашла в комнату дочери. Собрала в две синие икеевские сумки все ее вещи, выставила в коридор. Ледяным голосом сказала: «Уходи».
У дочери тогда случилась истерика. Она упала на пол и сотрясалась от слез. Рыдания ее были кошмарными. Сквозь них доносились оправдания: «Да я к тебе подходила и спрашивала, что нужно сделать, а ты молчала», «у меня занятия были», «у меня времени не было», наконец, коронное «ты меня ненавидишь».
К нам приезжали старшие девочки. Утешали и успокаивали сестру. Давали успокоительное. Я представить не могла, что у человека может быть такая истерика. Дочка уехала в итоге к одной из сестер и не возвращалась, пока я не написала: «Я погорячилась. Давай, возвращайся, но надо будет попытаться как-то по-другому нам жить…»
Честно признаюсь, лучше не стало и наладить быт и отношения тогда не получилось. Но ситуация привела меня к мысли, что когда хочется поставить точку и указать ребенку на выход, нужно подготовить платформу для расставания. С повзрослевшими детьми нельзя бросать обещания на ветер. Иначе эта разорвавшаяся бомба аукнется тебе самому.
Нельзя говорить с ребенком, когда захлебываешься от негодования. Сказанное в аффекте скорее всего в жизнь не воплотишь.
И это тоже нужно понимать. Зато для ребенка, пусть и взрослого по паспорту, из оплота стабильности и фундамента, на который можно опереться в трудную минуту, ты превратишься в ненадежного, неустойчивого и опасного человека. Во всяком случае, у дочери моя реакция вызвала одно чувство: в семье ее недостаточно любят, раз в любой момент готовы выгнать из дома.
Еще пару месяцев спустя произошел другой вопиющий случай. Отец подготовил довольно дорогой подарок для свадьбы, на которую пригласили нашу дочку. Но когда спустя время он упрекнул, что его так никто и не поблагодарил за старания, в ответ от дочери услышал: «Я тебе что, в ножки должна упасть, поклон земной отвесить?…»
На хамство такой крайней степени не отреагировать было нельзя. Я не стала совершать ошибку и гнать из дому. Ну сколько можно сумки собирать? Просто сказала: «Вон с моих глаз». Целый месяц мы с мужем бойкотировали дочь. Мы не разговаривали с ней.
В какой-то момент я смягчилась и опять написала: «Готова обсудить с тобой происходящее, найди, пожалуйста, время подойти ко мне». Но дочка приняла правила игры и ответила: «Знаю, что вы меня ненавидите». День за днем она жила, как ни в чем не бывало.
Не могу сказать, была ли наша с мужем тогдашняя реакция правильной, но, что это был ужасный период жизни — факт.
Чудовищно жить под одной крышей и не общаться с собственным ребенком.
Моя дочь — улыбчивая, ласковая, добрая, — вдруг стала чужой и отстраненной. В итоге я же сама решила прервать молчание, потому что начала физически болеть из-за этой холодности друг к другу.
Родитель никогда не перестает любить ребенка в сердце своем. К счастью, мое желание быть вместе совпало с намерением дочери. Она как-то вдруг подошла и сказала: «Хочу показать тебе свой проект». А я спокойно ответила: «Давай, с удовольствием посмотрю».
Сколько в нашем доме еще проживет дочь? Через два года вуз закончит, может выйдет замуж, а может сама съедет, не знаю, но я точно поняла несколько вещей. Во-первых, игнорирование друг друга — это тупик. Молчание приводит к разрыву и холодности.
Во-вторых, примирившись, не стоит устраивать разбор полетов. Хотя психологи говорят, что все нужно проговаривать, я не вполне с этим согласна. Может между супругами, людьми с одинаковым жизненным опытом, это работает. С детьми — нет. И не только потому, что мы находимся в разных позициях. Взрослые люди могут сразу начать действовать, а детям нужно время, чтобы пересмотреть свои поступки, научиться отвечать, не обижая…
В-третьих, у нас как родителей завышенные ожидания от молодых людей. Мы ждем, что повзрослевший ребенок будет нам и единомышленником, и собеседником, и помощником. Но порой стоит поставить себя на его место. Вспомнить, что когда уставший приходишь домой с работы, хочется помолчать, закрыться в комнате, потому что утомлена. Но нам приходиться брать себя в руки и после трудового дня готовить ужин, убираться, делать уроки, помогать с школьными проектами, говорить по душам с сыном или мужем до полуночи… Молодые люди не станут, да и не могут совершать подобных подвигов. Им нужно время, чтобы дорасти до этого. У наших повзрослевших детей настолько активная жизнь, что домой они приходят не помогать, а отдохнуть и перезарядиться.
А еще я долго шла к мысли, что дверь дочь закрывает не потому, что перестала нас любить. Повзрослевший ребенок — это тот, кто идет по полю ржи, а она все выше и выше. В какой-то момент становится настолько высокой, что он уже двигается, не замечая родителей рядом. Дети нас и правда перестают замечать и учитывать, но продолжают любить и ждать, что и мы их любим, несмотря ни на что. Детям, несмотря на возраст, всегда важна уверенность, что мы не бросим, не предадим, что они навсегда невероятная ценность для нас. Именно это придает им энергию расти и двигаться дальше.
В-четвертых, сам родитель, даже если конфликт затянулся (знаю семьи, где люди по несколько лет друг с другом не разговаривают) должен продолжать любить ребенка, не копить обиду на него. Если продолжать смотреть на человека глазами любви, рано или поздно он развернется в нашу сторону.
Сейчас мы заново учимся с дочкой общаться друг с другом. Я стараюсь не обращать внимание на ее колкости, хамство, на закрытую дверь. Я отметаю эти вещи. Не требую общения, а жду, когда она дозреет до него сама.
«Из-за конфликта с отцом дочь пошла к психологу»
Елизавета, четверо детей (21-14 лет):
— У меня двое взрослых детей — 21 и 19 лет — и мне кажется, что их совершеннолетие — экзамен на нашу родительскую состоятельность, проверка, насколько мы хорошие родители.
Детство моего мужа было тяжелым. Его жестоко наказывали, унижали родители. И хотя он дал себе слово, что не будет бить собственных детей, в отношении с ними он все равно крайне строг. Он установил сверхжесткие рамки, которые, как мне кажется, не позволяли детям бунтовать ни в раннем подростковом возрасте, ни сейчас. В целом папа у нас суров: не обнимет, не поцелует, не похвалит. Так и говорит: «Я человек не ласковый, не надо от меня этого требовать».
У нас был случай, когда дочка попросила разрешения переночевать после дня рождения у подруги по институту. Меня можно было бы продавить, отца не получилось. Он ее не пустил: «Нет, и все!» Дочка обиделась. Она не раз ездила в скаутские лагеря, то есть ночевала вне дома, а тут такой поворот. Наши аргументы, мол, в компании пьют, курят, подруги твои любят погулять по барам, а значит может случиться много неприятных вещей, она не приняла.
— Я же себя контролирую! — говорила дочь.
— Ты может и контролируешь, а кто-то другой из компании — нет, — отвечал папа.
— Почему брату можно допоздна гулять, а мне нельзя?! Почему он может ночевать у друзей, а я — не могу?
— Он за себя способен постоять!
Отец не то, что с ночевкой не позволяет дочке оставаться у подруг. Он либо сам, либо средний сын встречают ее у метро, если она поздно возвращается из института. Сейчас, к счастью, у нее появился молодой человек, который ее стабильно провожает и это тоже требование отца.
Дочь всегда опасается отцовского гнева, при этом понимает, сколько он вкладывает в семью. Знает, что папа может быть жестким, но в лепешку разобьется ради нас всех.
Однако, после того конфликта она обратилась за помощью к психологу: прорабатывает проблему отношений с отцом. Дается ей это непросто.
Недавно призналась, что наконец-то смирилась с ситуацией и приняла отцовское отношение к себе. Старается не обижаться. Понимает, что многие запреты построены на страхах папы за нее. «Знаешь, мне помогло воспоминание, когда он меня спящую нес на руках из метро до дома», — призналась дочка.
Средний сын пострадал от отца гораздо больше, да и поводов бунтовать у него немало. С ним отец более строг, чем с дочкой. Если какие-то требования не выполнены, обещанное не сделано — папа отчитает так, мама не горюй, накажет, хотя сыну пошел двадцатый год. У мужа эмоциональная реакция, бурная. В 11-м классе сын даже подумывал поступить на психологический факультет. Видимо, хотел решить таким образом некоторые чувствительные проблемы с отцом, но передумал.
До открытого и жесткого противостояния с детьми у нас ни разу не дошло.
Во-первых, потому что я всегда выступаю буфером. Муж говорит периодически: «Я рад, что у тебя сохранились хорошие отношения с детьми. Я не всегда способен справляется с эмоциями и спокойно проговаривать какие-то вещи. Ты меня здесь выручаешь». Это и правда создает некоторый баланс. Папа встает стеной, не дает детям выходить за рамки допустимого. Я не позволяю разгореться конфликту.
Во-вторых, мы уважаем свободу детей, но определяли с раннего детства рамки этой свободы. Например, они не хотят больше ездить на дачу. Средний сын недавно сказал: «Не поеду, потому что буду работать». Хорошо, пусть остается, хотя помощь его не помешала бы. Я понимаю, на даче молодым людям в принципе скучно и делать нечего, а подработка для меня серьезный аргумент.
Или, если он ночует у друзей, то требование железное — предупреди Вообще, у наших детей четко определен круг обязанностей. Они должны их выполнить, несмотря ни на что. Во сколько бы сын не вернулся из вуза, если есть задача разобрать стиральную машину и развесить белье, выполнить подработку, которую приносит нам отец, это должно быть сделано. Бунтовать тут бессмысленно, проиграешь.
В-третьих, мы держим руку на пульсе и знаем круг общения детей. У сына сложилась компания, в которой я знакома не только с ребятами, но и с их родителями. Никогда не лезу с расспросами как, куда, где и что делаете. Так, изредка спрашиваю, как там друзья. Наши дети при этом дружат с родителями своих товарищей. Какие-то недочеты и сложности во взаимоотношениях с отцом, как мне кажется, сын компенсируют в таком взаимодействии.
В-четвертых, уважая границы детей, мы ждем, что и они будут уважать наши. Раз разрешаем сыну путешествовать с друзьями, поздно возвращаться домой или вообще остаться с ночевкой где-то, то есть идем на встречу, значит и он должен принимать наши условия жизни. У детей еще до совершеннолетия были поползновения к бунту. Но они быстро поняли: «Хочешь бунтовать? Бунтуй. Дверь открыта. Иди, снимай себе квартиру, зарабатывай на еду. Но пока живешь с родителями под одной крышей, пока не можешь сам себя обеспечить, принимай те условия, которые установлены в нашем доме».
Мне кажется, сын и дочь достаточно трезво оценивают свои возможности и ограничения, поэтому не идут на открытый конфликт. Да, сын может огрызнуться, может про себя вообще кучу обидных вещей говорить, но не вслух, потому что понимает, что пока не может встать и уйти. Понимает, что подчинение правилам — это взаимовыгодное сотрудничество. Мы оплачиваем его увлечения. Захотел, например, получить водительские права — мы оплатили обучение. Попросил новую спортивную экипировку — пожалуйста. Пока дети естественным образом зависят от родителей финансово, они зависят от их требований и правил. Мы с мужем будем только рады, если ребенок выйдет на самостоятельность. Пока этого нет — смиряйся, родной.
«Сын три дня ел из грязной тарелки, лишь бы не мыть посуду»
Лидия, четверо детей (от 22 до 15 лет):
— Бунт у сына начался лет в 16 лет, а достиг апогея к 18 годам. Когда я поняла, что ребенок отгораживается от меня железобетонной стеной и у меня все шансы его потерять, я лихорадочно стала думала, что делать. Начиналось все с банального «не поеду с вами на дачу, в путешествие, в гости…», а закончилось «ничего не хочу вообще и уступать ни в чем тебе не собираюсь». Он сел за компьютер и два года просидел за ним, не вставая. Все потому, что я не была готова принять его право на самость.
Я всегда была мамой, у которой все под контролем: сейчас мы делаем это, а теперь то. Держала всех в темпе, подгоняла, требуя немедленно выполнить, что скажу, потому что иначе система развалится и ничего из запланированного сделано не будет. Но повзрослевший сын отказался вписываться в мой план. И манипуляции — «не буду тебя кормить, поить, отключу интернет, заберу телефон» — не сработали. Он мог сутками не есть, не пить, не спать. И сказал: «Если не вернешь интернет — уйду из дома». Он реально уходил из квартиры и где-то бродил по полночи.
Я долгое время сопротивлялась, а потом поняла, что пришло время начать доверять ребенку. Верить, что он сам с чем-то начнет справляться.
Угрозы «исполнится 18 лет, я от вас свалю и вы меня больше не увидите, а я забуду про вас» рисковали стать реальностью.
Так как у него был выпускной класс и я переживала за ЕГЭ, то пыталась заставить сына заниматься. Но в какой-то момент поняла, что своим сидением в интернете он отстаивает личное пространство, время, да буквально все, включая право жить так, как он хочет, а не так, как я ему навязываю. Он мстил, жалил меня. Я начинала наседать, требовать, приводить какие-то аргументы, а он в ответ откровенно грубил.
Например, я как-то попросила помыть за всеми посуду, иначе будет есть из грязной. Он не мыл и ел из грязной тарелки три дня со словами: «Я не буду мыть за вами, вы не будете мыть за мной». Для меня это были какие-то недопустимые вещи.
Когда меня несет и накрывает, я не могу остановиться. В такие минуты меня спасал муж. Он спокойно одергивал словами: «Оставь парня в покое, сама будешь потом плакать». Его мудрая позиция «ничего не делать» не только срабатывала, она оказывалась единственно верной. Учитывая, что муж говорит спокойным и тихим голосом, меня это отрезвляло. Было тяжело, больно, я не была уверена, что это сработает, но пробовала.
А еще у меня перед глазами была история знакомых, которая не давала покоя. Там в семье росло две девочки с очень большой разницей в возрасте. Деспотичный отец все в доме контролировал, наказывал старшую дочь за любую провинность. И однажды она ушла. Ей было 17 лет. Она познакомилась во дворе с 30-летним мужчиной, вскоре родила от него ребенка. Но в конце концов с младенцем осталась одна, а к родителям не вернулась. В целом судьба у нее непросто сложилась.
Когда в этой семье стала подрастать вторая дочь, отец испугался, что потеряет и ее из-за своей жестокости. Он переменился.
В какой-то момент я поняла, что мой сын чувствует себя обиженным на что-то и ждет, что я начну меняться. Он мог во время очередной ссоры припомнить, как я на него орала, наказывала, как шлепала, как суп на голову шестилетнему выливала. Я чувствовала себя перед ним виноватой. Взрослый парень припоминал мне старые обиды и это было больно. Мне понадобилось несколько лет, чтобы разрешить все противоречия внутри себя, попросить за все прощения и научиться отпускать.
К счастью, сын успешно сдал экзамены, поступил в вуз. Конечно, у нас были проблемы бунта и после его совершеннолетия. Однажды он с друзьями пошел раскрашивать из баллончиков мост в центре Москвы. Их засекли сотрудники ДПС. Кто-то смог удрать, а кого-то забрали в полицию.
«Раньше я несла ответственность за возможные пакости, а теперь, если поломаешь себе жизнь, то исключительно сам», — говорила я. Кстати, тогда-то нашей домашней фразой стало «можешь делать, что хочешь, решать тебе, но и отвечать тоже тебе…»
Вообще, опыт со старшим сыном научил меня уважать своего ребенка. Я поняла, что не хочу с ним жить так, как мы жили раньше, поэтому приняла его условия. Признаюсь, у нас какое-то время спустя установились доверительные и искренние отношения.
«Дочь хотела съехаться с парнем, а мы запретили — и она ушла»
Галина, трое детей (от 21 до 11 лет):
— С 18 до 22 лет никаких предпосылок тому, что дочь встанет и уйдет, хлопнув дверью, у нас не было. Был парень, с которым она дружила с шестого класса, у них случилась любовь перед поступлением в вуз. Он буквально везде был с нами. Постоянно приходил в гости, жил летом на нашей даче, путешествовал. Мы даже оплатили семестр его обучения, когда у него в семье возникли проблемы.
И тут внезапно ребята сообщили, что решили жить вместе. До этого момента дочка полностью финансово зависела от нас, поэтому помалкивала. А когда ее парень начал зарабатывать, они решили съехаться.
«Здорово, очень рады за вас, — говорим, — Женитесь». — «Нет, — отвечают, — жениться не хотим, просто хотим жить вместе». И аргументация дурацкая, мол, работают, учатся, видеться некогда, а жить вместе хочется. Тут, если честно, мы стали их отговаривать. Во-первых, армия впереди. Во-вторых, обоим доучиться нужно. Ему год, нашей дочке — два. Вроде бы сработало, не стали съезжаться, бытовых сложностей испугались.
А когда весной повестка не пришла и парень понял, что в армию пока не идет, он буквально настоял, чтобы наша дочка ушла к нему жить. И она это сделала. Зарабатывает он немного, да и армия по-прежнему светит, условия в квартире, где живут, тяжелые. Дочка не работает, пишет диплом.
Не знаю, конфликт ли это, все-таки ребенок наш совершеннолетний. Да и кастрюлями никто не швырялся, не орал друг на друга. В этом смысле конфликта между нами не было, но бунт против ценностей — да.
Мы с мужем считаем, что жить вне брака неприемлемо. Так же воспитываем всех троих дочерей. Мы не настаиваем на торжестве и пышной свадьбе. Попросили лишь расписаться, а когда созреют и решат, тогда и свадьбу отметят. Парень сразу сказал, что вопрос венчания для них закрыт, мол «сами будем решать, венчаться или нет». «Ок, — говорим, — дело ваше. Но если не сложно, печать поставьте, что вы супруги». — «А мы свадьбу хотим, но денег нет, так что и смысла расписываться тоже нет. Для меня праздник — это ЗАГС, а я к такому празднику еще не готов. ЗАГС без свадьбы — бред. Ну если настаиваете, мы венчаемся, конечно. Ради вашей дочери я готов венчаться, но расписываться, простите, не буду». — «Замкнутый круг получается, — говорю, — венчаться без регистрации нельзя, а регистрировать отношения ты не собираешься. Многие потом свадьбу отмечают и не парятся по этому поводу».
Но эти мои слова остались без комментариев.
Нас с мужем возмутило такое непонимание со стороны человека, который так много лет был рядом, ел с нами за одним столом, буквально жил у нас. Понимаю, любви сложно ожидать от постороннего, но на уважение хотелось бы рассчитывать. Парень нашей дочери прекрасно знает систему ценностей, в которой мы живем. Знает, что с раннего возраста дочка ходила в воскресную школу, в церковь по выходным.
Удивительно, каким ведомым оказался мой ребенок. Так как я вижу, что между ребятами хорошие отношения, ценю это, то понимаю, как неуместно врываться со своими идеями и принципами в их жизнь. Но и соглашаться с тем, что они делают, не готова.
Мы с мужем не не согласны с ребятами. Перестали общаться с ними, звонить, приглашать в гости. Я догадывалась, что дочь чувствует себя виноватой.
В сентябре младшая дочка пошла в пятый класс, а старшая пришла к ней на линейку. Мы впервые за несколько месяцев пообщались. И тут я узнала, насколько неадекватно мой ребенок воспринимает сложившуюся ситуацию.
Оказалось, дочь убеждена, что «нам на неё наплевать». Раз мы не звоним и не общаемся, значит мы ее бросили. То есть в ее картине мира получается ровно наоборот: не она от нас ушла, а мы ее отвергли. На нее обижаются, но она внезапно решает, что это ее обидели! «Ну что я такого сделала? Просто из дома ушла, а со мной теперь никто не общается. Ну хотите, я готова извиниться за свое поведение, но менять в жизни ничего не собираюсь».
Если честно, я не жду ее домой. Когда она сказала, что хочет уйти, я была только за. Выходишь замуж, так это же замечательно. Но она не вышла. А мы с мужем не можем поощрять это. Для нас государственная регистрация, печать в паспорте, как бы банально ни звучало, другой уровень ответственности друг перед другом.
Нам пришлось принять ситуацию, понять, чего стоим в глазах дочки и ее парня. Мы ни на чем не настаиваем, да и нет никакой нашей воли в отношении выросшего ребенка. Есть только жизнь с ценностями, которые, как выяснилось, совершенно не разделяет дочь, то есть отношения испорчены. Даже если ребята демонстративно распишутся, а потом шлепнут паспорта перед нами на стол, будет, как в анекдоте: ложки нашлись, а осадок остался.
У меня нет обиды, есть грусть и разочарование. За полгода до нашего разрыва близкая подруга дочери неожиданно вышла замуж. Она познакомилась с мальчиком, какое-то время они общались, встречались. Девушка заявила, что никакой близости быть не может, пока не поженятся. И они поженились. Правда оказалось, что родителям ребята ничего не сказали. Девочка переживала, что мать станет ее отговаривать. Поэтому решила, что тихо распишутся, закончат институты, станут зарабатывать, тогда и сообщат, что давно женаты. Однако это выяснилось раньше.
У девочки с мамой были самые теплые, близкие и доверительные отношения. Для меня они всегда были примером дружбы, которая должна быть между родителем и ребенком. В голове не укладывалось как дочь, которую мать воспитывает одна, могла так с ней поступить. Мама оказалась последней, кто узнал, что дочь давно замужем. Был скандал.
Представить не могла, как больно и обидно было этой женщине. А потом в аналогичной ситуации оказались мы.
Иллюстрации: freepik.com
